Ушли в прошлое времена, когда мы сетовали на то, что наше кино в загоне, что оно едва дышит, что нужны экстренные меры для его реанимации. Мы видим новые фильмы – и полнометражки, и сериалы. Мы видим наше отечественное кино во всем его многообразии. Достаточно серьезно модернизирован «Казахфильм», а он играет далеко не последнюю скрипку в нашей киноиндустрии. Да, есть проблемы – например, непонятно, что творится с кинопрокатом. Да, помимо достойных картин, у нас нередко снимают откровенные поделки. Тем не менее происходящее свидетельствует прежде всего о том, что процесс идет. О нем мы и беседуем с известным кинокритиком Олегом Борецким.
Перед «Рассветом». Что нам покажет «Киномеханик»?
– Если говорить о том, что происходит в мировом кино, к которому так или иначе подключен казахстанский кинематограф, хотя происходящее там и здесь порой несоизмеримо, то все же главной приметой уходящего года я бы назвал это пресловутое словечко «харрасмент», что означает «домогательство», – говорит он. – Все началось с Харви Вайнштейна, затем в эту мясорубку попали Кевин Спейси, Стивен Сигал, Дастин Хофман и т.д. В качестве слогана киногода я бы привел такую фразу: «Вспомни, кто к тебе приставал 30 лет назад, и почувствуй себя женщиной». Как ни странно, в минувшем году это оказалось трендом киношной жизни, вплоть до отстранения от съемок тех или иных актеров и пересъемок фрагментов некоторых кинокартин. Слава богу, все эти околокиношные интриги и сенсации нас не коснулись. А внимание к ним приковано лишь потому, что в уходящем году никаких киношедевров, никаких открытий обнаружено не было – и в мире в целом, и у нас в частности. Это был год, так сказать, спокойного солнца. У нас это был, очевидно, год накопления сил. Возможно, в следующем произойдут открытия, которые назревали, но так и не произошли. Мы как бы в ожидании.
– Что вы имеете в виду?
– А вот что. Мне интересно наблюдать за подвижками в малобюджетном, остросоциальном, так называемом партизанском кино. Один из лидеров этой альтернативной волны Адильхан Ержанов получил крупную сумму от «Казахфильма» на съемки кинокартины «Рассвет». То есть произошла интеграция государственной киностудии с партизанским кино, и крайне любопытно, что из этого может получиться. Ведь изначально партизанское кино задумывалось как безбюджетное. Съемки «Рассвета» закончены, ждем результата.
Идем дальше. Кто-то полушутя сказал: Ермек Турсунов – это наше все. Его лента «Келин» вызвала яростные споры, не оставил нас равнодушными его «Шал», мы говорили об интересно задуманной трилогии. Но это было в 2016-м. А в 2017-м он закончил монтаж фильма «Киномеханик». Сейчас, очевидно, будут договариваться о том, на каком фестивале его показать. Зная здоровые амбиции режиссера, понимаю: ему хотелось бы попасть в основную программу Каннского фестиваля. «Киномеханика» еще никто не видел. Что это за фильм, мы узнаем опять же в следующем году.
В ожидании новых блокбастеров
– А чего ждет от нашего кинематографа зритель?
– Мне крайне любопытно, что будет происходить с самым, пожалуй, массовым жанром – с тем, что в Казахстане называют «мейнстрим», с комедией. Сейчас выходит фильм «Бизнес по-казахски в Америке», который сняли наши кавээнщики. У меня такое ощущение, что эта тема как бы исчерпала себя, что жанр «сдуется». Или нам покажут что-то принципиально новое, покажут оригинальные комедийные формы? Мы невольно возвращаемся памятью к аксакалам этого жанра, прежде всего, к Шакену Айманову. Пока что у нас музыкальных комедий, подобных «Нашему милому доктору», нет. А ведь был еще и «Ангел в тюбетейке». Шакен Айманов нашел важные алгоритмы современной ему казахстанской жизни. А мы? Комедии сейчас снимают все, поскольку поняли, на что идет зритель. Даже Ермек Турсунов снял фильм «Кемпир». И теперь хотелось бы понять, в каком направлении будет развиваться этот жанр дальше. Поднимется ли планка комедии на качественно новый уровень? Сумеем ли мы двинуться дальше уже найденных клише и стереотипов?
– А как насчет блокбастеров? Таких, как «Жаужурек мын бала». Или «Кунанбай» – кстати, очень востребованный фильм…
– Их тоже не было на экранах в уходящем году. Отметим лишь вот что: в 2016-м перед новогодними праздниками в России вышел «Викинг», а у нас в Казахстане – «Алмазный меч. Казахское ханство». На фоне уже поднадоевших «Ёлок», на фоне откровенно слабых зарубежных картин нам было предложено такое вот государственно-патриотическое кино.
Кстати, о наших технических возможностях. Вот вы утверждаете, что «Казахфильм» технологически достаточно серьезно модернизирован. Я бы этого не сказал. Да, техническая база «Казахфильма» добротная, но она все же среднего уровня. Мы долго еще не сможем снимать фильмы, которые строятся на спецэффектах, да нам это, наверное, и не нужно. К тому же это неимоверно дорого. Нам довольно и того, что хотя бы раз в двадцать лет мы можем снять такое патриотическое кино, как «Кочевник». Нам нужны малобюджетные фильмы, которые опять же являются зрительскими, которые оправдывают затраченные на них деньги. Наши кинематографисты, и молодые, и среднего возраста, продолжают дорабатывать золотую жилу комедийного жанра, зритель идет на комедии, чтобы отвлечься, развлечься и отдохнуть.
Не будем упускать из виду еще одно не менее важное направление нашего кинематографа – социальное кино. У нас уже были такие любопытные ленты, как «Чума в ауле Каратас» Адильхана Ержанова – она получила приз в Роттердаме как лучший азиатский фильм. А картина «Хозяева» этого же режиссера стояла в одной номинации на азиатский «Оскар» вместе с «Левиафаном» Звягинцева. Были фильмы вроде «Шлагбаума», который отхватил две награды в Москве. Или «Уроки гармонии», которые получили признание на Берлинале. В 2017-м подобного не было. Хотя… Месяца два назад вышел фильм «Арман. Когда ангелы спят», в котором главные роли сыграли Кайрат Нуртас и его жена (режиссер Рашид Сулейменов). Фильм смелый, остросоциальный, остродраматический. Я думаю, он будет в числе номинантов на лучшую женскую роль в Ассоциации кинокритиков. Может, кто-то из зрителей ждал в этой картине от Кайрата Нуртаса его новых песен, а тут было предложено нечто совсем иное. Жизнь без прикрас. Социальное расслоение, тема справедливости, путь мести, который выбирает героиня, уже не надеясь на правоохранительные органы. Это наша местная вариация «Ворошиловского стрелка» – хотя сюжет совсем иной, но та же острота и тот же динамизм. Для меня этот звоночек прозвучал в 2016 году, когда Нуртас Адамбай, который уже «зазвездел» со своей «Келинкой Сабиной», вдруг сделал резкий разворот в сторону криминальной драмы с фильмом «Тараз». Наше кино уже не может отвернуться от значимых социальных тем, которые присутствуют в жизни, о которых люди говорят.
Голливуд, Болливуд – с кем сотрудничать?
– А что вы можете сказать о контактах «Казахфильма» с Болливудом?
– Сотрудничество с индийскими кинематографистами, в принципе, можно только приветствовать, это поиски новых форм, новых возможностей. «Казахфильм» и Болливуд в прошлом году заключили договор, и появился фильм «Время любви». По словам индусов, их зрители мало что знают о Казахстане, и им дали возможность увидеть другую страну. В Индии этот фильм имел зрительский успех.
– А у нас?
– Тут все зависит от того, как это сделано. Давайте вспомним нашу картину «Жетимдер» («Сироты»), снятую Еркином Ракишевым. Это стопроцентная мифология индийского кино. Специалисты-киношники фильм раскритиковали: дескать, он сделан топорно. Помню наш специфический способ промоушна, когда в автобусах и на барахолке распространяли листовки, зазывающие народ на эту кинокартину. Так вот, на показах «Сирот» были аншлаги. Казалось бы, типичная индийская сказка, а народ выходил из кинозала зарёванный. Я все это наблюдал. Когда 200-300 человек после просмотра фильма не могут сдержать слез, это, знаете ли, дорогого стоит. Тоже социальная драма. Тут приводи какие угодно аргументы «за» и «против», но фильм оказался востребованным зрителями. При всем его примитиве, при всей его простоте, непритязательности и наивности он задевал глубинные струны души.
– И собирал кассу. Что еще надо?
– Вот именно. Так что творческие контакты Болливуда и «Казахфильма» могут быть очень продуктивными. Кстати, Болливуд гораздо мощнее Голливуда. Напомню: лишь один из десяти фильмов в мире – американский, а каждый четвертый сделан в Болливуде. Они научились снимать кино для себя, для внутреннего пользования. Там есть свои боевики, свои комедии, свои традиции. Нам есть чему у них поучиться. Кстати, Казахстан тоже привлекает зарубежных кинематографистов – своим пейзажем, в частности. Степь, горы, богатейший природный антураж. А у Болливуда, между прочим, мощная производственная база. Подобное же сотрудничество возможно и с Китаем. Я уже не говорю о Турции – многие снятые в этой стране фильмы переведены на казахский язык. К слову, у нас сейчас проходит фестиваль турецкого кино. А наш северный сосед – Россия? Рядом с нами есть киноиндустрии, которые имеют большой опыт наработанных технологий. Так что геополитически вокруг нас вырисовывается интереснейшая картина. Я даже не берусь говорить, что из этого может получиться в ближайшие пять-семь лет. А на вопрос, что будет с нашим кино в обозримой перспективе, я отвечаю почти всерьез: наше программное направление известно – Голливуд 2030. Есть на кого равняться и с кем сотрудничать. К тому же копродукция – это сегодня норма.
– Не потеряем ли мы при этом свою самостийность, свое лицо? Или не стоит этого опасаться?
– Прогнозировать что-либо сложно. Наверное, тут есть свои плюсы. Новые школы, иная стилистика. Хотя… тут я вспоминаю своего учителя философа Агына Хайрулловича Касымжанова. Наша беда, говорил он, быть может, в том, что казахи слишком восприимчивы. Мы подвержены внешним влияниям и порой, увлекшись новыми веяниями, теряем свою самобытность. Неслучайно встал на повестку дня вопрос о возрождении культурного кода нации. Тут важно не впасть в другую крайность, опрометчиво полагая, что процесс этот можно контролировать. В то же время нужно помнить о том, что культура – и кинематограф, в частности,– не есть нечто застывшее, это живой процесс и, прежде всего, диалог. В нем, в диалоге культур – дыхание жизни. И потом – мы не стоим на месте. Осталось далеко в прошлом безвременье, когда даже «Казахфильм» почти исчез в потоке перемен, остался лишь продюсерский киноцентр. А сейчас мы говорим о киноиндустрии – как-никак тридцать фильмов в год. Разножанровых, разноплановых.
Есть, правда, одно упущение: у нас по-прежнему как бы не в чести документальное кино. В кинотеатрах мы его практически не видим. Но что отрадно, вопреки всему такие картины все же появляются, есть мастерские, где преподаватели работают со студентами, ориентированными на документальное кино. У нас в Казахском национальном университете вот уже четвертый год подряд в первых числах ноября проводится День казахстанского кино. В этом году был показан фильм Асии Байгожиной «В поисках веры», где речь идет о том, что терроризм докатился и до нас. Что меня поразило? У нас в университете второй по вместимости зал в Алматы, 1500 зрительских мест. Так вот, зал был полон, пришли студенты и преподаватели из других вузов. Я невольно задавался вопросом: в чем магия документального кино, отчего оно так притягательно? Фильм шел 50 минут, а его обсуждение (да какое!) – куда дольше. Оно лишь подтверждало очевидное: нельзя с небрежением относиться к тому интеллектуальному богатству, которое заключено в документальном кадре.
P. S.
Надо ли Канны перемещать в Париж?
Коль скоро мы говорим об итогах года, скажем не только о том, что нас порадовало, но и о том, что огорчило. Это, прежде всего, перенос кинофестиваля «Евразия» из Алматы в Астану. Представьте себе, что в связи с очередным юбилеем Парижа Каннский кинофестиваль переместили бы на Елисейские поля. Алматы – увы! – отключили от главного кинособытия года. Не думаю, что самому кинособытию это пошло на пользу.
