В эти дни Асанали Ашимов принимает поздравления. 8 мая ему исполнилось 80 лет, но выглядит он максимум на 50. За свою долгую карьеру народный артист сыграл много ролей, стал, возможно, самым узнаваемым казахстанским киноактером. Но сегодня рассказ пойдет не о фильмах и ролях, а о личной жизни, которая у Асанали Ашимова была и непростой, и интересной.

«Выгодная» женитьба

Любителям кино давно известно, что в актерскую профессию Асанали пришел случайно. И со стороны кажется, что свою карьеру он сделал как бы шутя.

– Но все было не так, – заверяет актер. – Мой путь в искусство был трудным.

– Ну, конечно! – усмехнется придирчивый читатель. –Одна только удачная женитьба на дочери самого Шакена Айманова чего стоила!

– Некоторые до сих пор считают, что это был хорошо продуманный ход, – говорит он по этому поводу. – Мне было всего 18 лет, когда я встретил Майру. Был я тогда бесхитростным деревенским парнишкой. Я и ухаживать-то начинал не за ней, а за ее подругой-балериной. Через Майру пытался передавать ей записки. Но она под разными предлогами почему-то не спешила это делать: то не смогла увидеться, то та уехала куда-то...

Майра поначалу мне вообще не нравилась. Когда мы встречались с ней в институтских коридорах или на вечеринках, я на нее смотрел как на городскую белоручку. А она однажды приехала без приглашения ко мне на день рождения в «Тастак», где я с друзьями снимал квартиру, и приготовила отменный плов в обычном ведре, потому что другой посуды не было. Оказывается, с детства все хозяйство в доме держалось на ней, родителям-актерам было не до быта.

Ее отца я в то время толком не знал. Имя Айманова тогда еще не гремело. Однажды Майра пригласила меня к себе. Это был убийственный день! На мое несчастье, ее мать приготовила дунганскую лапшу. Я, как многие аульные парни, стеснялся садиться за стол при посторонних. Пока, бывало, раздумывал, брать или не брать хлеб, все уже заканчивали трапезу, а тут наложили полную тарелку неизвестной мне лапши. Я не знаю, как ее есть. Пытаюсь взять вилкой – ускользает, сорпа брызжет в лицо! Я то бледнел, то краснел, но Шакен Кенжетаевич и его жена делали вид, что не замечают этого.

В общем, когда мы решили пожениться, то сам Айманов не возражал, но мать Майры была против.

«И откуда этот колхозник свалился на нашу голову, – причитала она, оказывается. – Ты посмотри, какие у него ботинки!»

Ботинки у меня были комбинированные – черно-белые. Я считал их шикарными, а они, оказывается, с головой выдавали мое аульное происхождение.

 И все-таки мы поженились. Вся алматинская интеллигенция гуляла на нашей свадьбе – Мухтар Ауэзов, Евгений Брусиловский, Габит Мусрепов... Для гостей пели Ермек Серкебаев и братья Абдуллины, танцевала Шара Жиенкулова... А после свадьбы я забрал Майру из родительского дома к Екатерине Сидоровне – к своей квартирной хозяйке, у которой жил, начиная с первого курса.

Многодетный отец

Дети у молодой четы пошли сразу. На третьем курсе родился Мади, на пятом – Саги. Шакен Айманов как-то даже пошутил над дочерью: «Наверно, хочешь стать матерью-героиней?». Эти слова отрезвили супругов.

– Рожать детей мы с тех пор перестали, о чем я сейчас очень жалею, –признается Асанали-ага. – Нам с Майрой надо было иметь не меньше пятерых детей. Она любила меня больше, чем я ее. А я ее безмерно уважал. Наша семья, несмотря на издержки моего характера, продержалась 35 лет – до самой ее смерти.

Она словно была создана для меня. Внешне Майра была крупной и сильной женщиной, а в душе – сама мягкость и доброта, для нее мои интересы всегда были выше, чем собственные. Ее любимый тост на всех застольях: «За здоровье наших мужей. Без них мы – никто».

Взаимоотношения с отцом Майры складывались своеобразно. Балагур, весельчак и анекдотчик, Айманов с зятем почему-то вел себя сдержанно, была какая-то между ними натянутость. Когда ему, например, хотелось сделать замечание Ашимову во время съемок фильма «Конец атамана» (кстати, единственной картины, где они работали вместе), то он высказывал это партнеру Асанали, но все понимали, что его слова предназначаются зятю.

– Похвалил он меня всего лишь раз, – рассказывает Ашимов. – Когда закончили съемки «Атамана», похлопал по спине: «Жаксы, бала». Глупые и завистливые люди думают, что в картину я попал «по блату», но Айманов, приглашая меня на роль, думал не обо мне, а о себе. Все творческие люди эгоисты, и Айманов не был исключением. Было бы иначе, он снимал бы только актеров-родичей. Например, своего родного брата Каукена Кенжетаева. Во мне ему в первую очередь понравилась внешняя фактура.

Сдержанно относясь к зятю, Айманов, как вспоминает Асанали Ашимов, любил возиться с внуками. Из всех поездок привозил им подарки. Хохотал до слез, когда 6-летний Саги, схватив домбру, начал однажды наяривать дедовские песни из фильма «Алдар косе».

– Будет не меньше, чем первым секретарем ЦК, – шутя, предрекал он будущее шустрому младшему внуку.

А Мади, старшего сына Асанали и Майры, он любил особо – мальчик напоминал ему его первенца, тоже Мади, который умер в младенчестве. Собственно, в честь него он вместе с братом Каукеном и назвал первого внука.

Как выросли его сыновья, Асанали и не заметил:

– Я сам тогда был молод, их воспитанием занималась Майра, настоящим отцом почувствовал себя только после рождения Сагины, а потом Асанали-младшего.

Сагина родилась, когда обоих сыновей Асанали уже не было в живых. К сожалению, брак с ее матерью оказался для актера недолговечным. Но как бы безмерно ни любил он малышку, не стал настаивать на том, чтобы она жила с ним: «По себе знаю, материнскую ласку ничем не заменишь».

А самого Асанали воспитывали мать и бабушка, жена старшего брата отца. Отношения между женщинами были сложными, они ревновали мальчика друг к другу. Мать Асанали осталась вдовой, когда ей было всего 22 года. Она так и не устроила свою личную жизнь.

Женское воспитание, вернее, та свобода, которую предоставляли ему две любящие его женщины, по его мнению, пошли только на пользу.

– Грех так говорить, но иногда я думаю: хорошо, что у меня не было отца. Вернись он с фронта, никогда не пустил бы меня в актеры: эту профессию в ауле не уважали.

Актер – это звучит гордо

– Кто-то из классиков сказал, что жизнь – это борьба, я бы уточнил: борьба с самим собой. Добьешься победы – будут уважать другие. Я шагал к вершине пешком в тех самых разноцветных ботинках, в которых приехал в Алма-Ату. Меня исключали из института, я долго ходил кандидатом в студенты, в театр не принимали… Зато сейчас у меня нет «одышки». То, что я сейчас имею, это компенсация за те трудные годы.

Я вспоминаю Михаила Ульянова. Он для меня идеал человека и актера. Поступать в Щукинское театральное училище он приехал из Омска в кирзовых сапогах. Своим трудом, своей жесткостью и неистовым темпераментом этот русак «порвал» всех на своем пути и стал великим актером. А я – казах от земли. Я знаю, что такое сбор урожая, что такое овечий кизяк. Это знание помогало мне выстоять.

– Грешен ли я? – задается в юбилейные дни вопросом к самому себе Асанали. – Да, как и все, небезгрешен, но таких грехов, которые нельзя было простить, а таковыми я считаю убийство, воровство и предательство, – не было. Раньше я отчитывался перед зрителем, теперь – перед собой. Мне уже надо готовиться к таинству, которое называется смертью, хотя умирать пока я не собираюсь. Мы еще повоюем!