Одной из постоянно обсуждаемых в нашем информационном пространстве тем является так называемая угроза для государств Центральной Азии, в том числе и для Казахстана, которая исходит от группировок, проповедующих радикальный ислам, - ИГИЛ, "Талибан"…
Наши СМИ запестрели заголовками о заявлении, которое сделал на 73-м заседании Совета командующих погранвойсками стран - членов СНГ, прошедшем в Душанбе, помощник президента Таджикистана по вопросам национальной безопасности Шерали Хайруллоев. Он заявил о нарастающей с каждым днем для стран региона угрозе международного терроризма.
При этом г-н Хайруллоев выразил особую озабоченность дестабилизацией обстановки на севере и северо-западе Афганистана, наблюдаемой с конца апреля. По его мнению, наибольшую опасность для стран Центральной Азии представляют радикально-экстремистские группировки, в составе которых граждане этих же государств воюют на Ближнем Востоке и в Афганистане. Мол, после возвращения на родину эти люди могут сыграть немаловажную роль в дестабилизации внутриполитической обстановки в регионе.
Дословно приводимая цитата звучит так: "В случае реализации заинтересованными странами и их спецслужбами проекта "Исламское государство Халифат" через Афганистан зона политической нестабильности перейдет на страны СНГ и Китай. В наших государствах проживают немало лиц, являющихся сторонниками радикально-экстремистских организаций, которые, вернувшись из Афганистана, Ирака и Сирии, попытаются создать очаги напряженности и условия для приема групп международных террористов".
Мы попросили высказать свое мнение по этому поводу известных отечественных экспертов, адресовав им следующие вопросы:
1. Насколько реальны эти угрозы для нас? Какие факторы (внешние или внутренние) могут способствовать их нарастанию?
2. Какие меры превентивного характера нам можно и нужно в этой связи предпринять? На каких направлениях необходимо сконцентрировать усилия - дипломатические, военные?
3. В принципе, об угрозе исламского экстремизма говорится не первый год, и эти разговоры стали даже в чем-то привычными. Нет ли здесь элементов спекуляции с вполне определенными целями, за которыми стоят интересы вполне конкретных государств или международных групп влияния?
Угроза, трансформирующаяся в мифологему
Рустам Бурнашев, профессор Казахстанско-немецкого университета:
1. Прежде всего, я воздержался бы от использования термина "угроза". Он слишком "сильный" для ситуации, о которой идет речь. Более того, использование этого термина предполагает, что мы столкнулись с ситуацией, которая требует немедленных экстраординарных действий, зачастую выходящих за рамки "нормальной" политики. Иначе говоря - значительного расширения полномочий силовых структур, вывода некоторых процедур за рамки общественного контроля.
В настоящее время я предпочел бы обозначить ситуацию как набор вызовов. Насколько они серьезны для Казахстана? Вызов со стороны структур и отдельных лиц, избравших терроризм как метод проявления своей активности, существует всегда и для всех стран. Я не стал бы говорить, что он как-то обострился в последнее время и, более того, что он носит международный характер. Как показывают полевые исследования, основной источник этого вызова во всех странах Центральной Азии - внутренний, а не внешний.
При этом набор факторов, его поддерживающих, является достаточно "классическим": наличие разрыва между государственным аппаратом и населением, особенно на уровне прямого взаимодействия чиновника и гражданина; нарушение "единства правового поля", обостренное восприятие этого нарушения как социальной несправедливости; отсутствие возможности выразить свою позицию и отстоять свои интересы в рамках открытой политики. Бесспорно, есть и внешние вызовы, прежде всего, идеологическое влияние, опирающееся, главным образом, на низкий уровень образования населения и малую авторитетность или даже отсутствие национальных "лидеров общественного мнения", отличных от действующих президентов.
Отсылка к "дестабилизации обстановки на севере и северо-западе Афганистана" актуальна в определенной степени для Таджикистана, но на Казахстан ситуация в Афганистане оказывает опосредованное влияние. Более того, глубина "дестабилизации" сильно преувеличивается. Положение дел в Афганистане в настоящее время не сильно отличается от ситуации, скажем, пятилетней давности. Да, она динамична и может трансформироваться достаточно быстро, но на данный момент говорить о критичном характере трансформации я бы не стал.
Также я не стал бы демонизировать вопрос "возвращения граждан стран Центральной Азии, воевавших на Ближнем Востоке и в Афганистане". С точки зрения их возможной вовлеченности в процессы радикализации в странах Центральной Азии я не вижу особых проблем. Это вопрос работы спецслужб - отслеживать таких граждан и проводить с ними профилактическую работу. В соответствии с действующим законодательством Казахстана такие лица должны нести уголовную ответственность.
Таким образом, ситуация представляется мне прямо противоположной. С одной стороны, выезд радикально настроенных лиц за рубеж снижает внутреннюю напряженность в странах Центральной Азии. С другой стороны, люди, участвовавшие в боевых действиях на Ближнем Востоке и в Афганистане и возвращающиеся, например, в Казахстан, могут быть достаточно легко выявлены.
А вот реальная проблема проявляется, на мой взгляд, в другом: почему граждане наших стран отправляются воевать в другие регионы, что их к этому толкает? Именно здесь мы можем зафиксировать наличие указанных мною ранее факторов, поддерживающих радикализацию отдельных социальных групп и граждан.
2. Я исхожу из того, что силовые меры в области борьбы с терроризмом - крайние меры, которые, по сути, указывают на наличие недоработок в других секторах контртеррористической деятельности, прежде всего, в работе по предотвращению террористической активности. Необходимо работать с теми факторами, которые подкрепляют радикализацию населения, снижать их влияние. Причем речь может идти о предельно простых вещах, которые, на первый взгляд, кажутся далекими от антитеррористической деятельности. Например, я убежден, что формирование системы центров обслуживания населения (ЦОНы) в Казахстане является одним из мощнейших факторов сокращения дистанции между населением и чиновниками. Однако это решение является только примером и не охватывает всех аспектов взаимодействия населения и государства.
3. Полностью согласен с вашим тезисом. Угроза "исламского экстремизма" у южных соседей Казахстана превратилась в идеологему или даже мифологему, которая перестала восприниматься критически и может быть использована как мощный объяснительный и оправдывающий механизм для принятия тех или иных экстраординарных, радикальных мер со стороны органов исполнительной власти и силовых структур.
Возьмем, например, заявление, сделанное совсем недавно, 16 июня, представителем секретариата Совета обороны Кыргызстана Рыспеком Абдысатаровым. По его словам, более 70% граждан Кыргызстана, уехавших воевать в Сирию, являются этническими узбеками. Идеологическая подоплека такого заявления очевидна и сразу вызывает как минимум четыре вопроса:
1) На основании какой методики был определен этнический состав выехавших?
2) Каковы причины, почему выезжают именно узбеки?
3) Почему официальные лица Кыргызстана не говорят о том, что в Сирию выезжают не только узбеки?
4) Какой смысл делать акцент на том, что в Сирию выезжает так много узбеков?
Повторюсь еще раз: некритическое восприятие населением таких идеологем (как, впрочем, и обратных конструктов, формируемых радикально настроенными активистами) делает его доступным для манипулирования со стороны тех или иных заинтересованных сил.
Преувеличенные страхи
Санат Кушкумбаев, доктор политических наук:
1. Таджикистан, имеющий самую протяженную границу с Афганистаном среди стран Центральной Азии, всегда был на острие борьбы с угрозами терроризма и наркотрафика. В этом контексте таджикско-афганская граница наиболее уязвима в силу ряда факторов. Относительно защищенной является граница Узбекистана с Афганистаном. В последнее время все больше приходит тревожных сообщений о концентрации боевиков в зоне афгано-туркменской и афгано-таджикской границ.
При этом не стоит преувеличивать прямые угрозы для стран Центральной Азии. Заявления политиков и зачастую экспертов влияют на формирование мнений, позиций. Причины могут быть как внешними, так и внутренними. Когда говорят об угрозах СНГ и Китаю, речь идет о поддержке, в том числе военно-технической, финансовой, со стороны двух ключевых для стран Центральной Азии партнеров - Москвы и Пекина.
Движение "Талибан" или группировка "Исламское государство" и связанная с последней группа "Хорасан", как мы знаем, имеют поддержку и покровителей на международном уровне. Их активность напрямую связана с целью поддерживать напряженность или создавать ее новые очаги.
Очевидно, что для стран Центральной Азии угрозу представляют прежде всего выходцы из этого региона. В прессе часто фигурируют противоречивые данные о количестве боевиков из центральноазиатских стран в ИГ или в Афганистане. Следует с осторожностью относиться к ним и тем более не стремиться тиражировать непроверенные цифры. Мы видим, что ИГ - это новый мощный проект с масштабной медийной поддержкой, и все его целенаправленные информационные вбросы являются элементами пропаганды и информационной войны. Это видно, например, по нашумевшему видеоролику с участием бывшего высокопоставленного таджикского силовика.
Проявления активности боевиков в северных афганских провинциях, например в Кундузе на границе с Таджикистаном или Фарьябе на границе с Туркменистаном, тоже могут быть элементами подобных войн с широким информационным сопровождением. При этом маловероятно прямое вооруженное проникновение больших групп боевиков в страны Центральной Азии. Если будет поставлена цель дестабилизировать ситуацию в государствах региона, то более вероятна постепенная инфильтрация боевиков.
2. Необходимы комплексные меры - и дипломатические, и военные, и по линии спецслужб. Как я уже отмечал, угрозу прежде всего представляют выходцы из нашего региона, шире - с постсоветского пространства. Необходимо предотвратить поток людей из наших стран в террористические и экстремистские группировки. Изначально здесь важны не только и не столько силовые меры, сколько системные социально-правовые, политические и экономические. Уязвимые для пропаганды экстремизма слои населения - молодежь, люди, столкнувшиеся с социальными трудностями, коррупцией, беззаконием, несправедливостью, безработицей и др. Ряды экстремистов пополняются также бывшими трудовыми мигрантами. При этом социальный портрет этих новоявленных джихадистов меняется. В радикальных группировках нередко оказываются люди с образованием и даже с определенным достатком.
3. Понятие "исламский экстремизм" является не совсем корректным. Религия выступает здесь прикрытием для конкретных политических целей. Исходя из этого, и можно ответить на ваш вопрос. Такие группировки, как тот же ИГ, "Талибан", имеют мощную поддержку - как на уровне элитных групп отдельных стран, так и шире, на уровне международных групп влияния. Иначе откуда столь масштабный поток оружия и финансов? При этом мы даже можем наблюдать конкуренцию между этими группировками в Афганистане. Талибы ставят задачу реставрации своей власти в этой стране. Тогда как активность ИГ намного шире и направлена также против Ирана и зон его влияния, в частности, мест проживания шиитов.
Такой проект, как группировка "Хорасан", может быть направлен и против Ирана, и против нынешнего афганского режима, а также против светских государств Центральной Азии. Известная экстремистская группировка ИДУ, долгое время находившаяся на периферии после разгрома и раскола, в 2014 году вдруг заявила о поддержке ИГ и тоже напомнила о своем существовании. Все это продолжение информационной войны, которую ведут заинтересованные игроки - как находящиеся вне региона, так и, вероятно, из стран Центральной Азии.
